Ослепляя Циклопов — Разрушая Паноптикум
:Охота за камерами в Мегаполисе
«Большой брат следит за тобой». Некогда угроза из антиутопического будущего, сегодня это – всеобщая реальность, в которой мы все участвуем посредством наших смартфоном и аккаунтов в Instagram. Однако годами подпольное движение сопротивления противостояло слежке), превращая повсеместность камер слежения в еще одну уязвимость в системе контроля. В приведенном далее рассказе безымянный исследователь ведет личную войну против инфраструктуры слежки, проверяя некоторые из тактик, недавно использовавшихся протестными движениями от Греции и Словении до Чили и Гонконга.
Этот текст, бесспорно выдуманный, был анонимно прислан в наш журнал “Rolling Thunder” несколько лет назад. Некоторые из технических деталей могут оказаться устаревшими.
Примечание переводчика: в русском языке глаголы прошедшего времени должны иметь род, из английского оригинала пол автор_ки неясен, но презюмируется, что это девушка, поскольку она использует псевдоним “Lisa” в честь Лизы Симпсон)
Далее – видео, подтверждающее, что мощные лазеры могут повреждать камеры наблюдения.
Я, подозреваемая.
С тех самых пор, как камеры стали достаточно компактными, чтобы можно было снимать людей без их согласия, битье фотографов стало типичным американским досугом. Начиная со знаменитостей, преследуемых папарацци, продолжая гражданами, возмущенными вторжением в их жизнь репортеров, и заканчивая демонстрантами, которые не хотят подвергаться профилированию – всем нравится помахать руками на человека, сующего им в лицо камеру.
Но что, если такого человека нет, есть только вы и камера? Каждый раз, поворачивая за угол и видя направленную на меня камеру, я слышу в голове: «Попалась!» Даже будучи невиновным, сложно не чувствовать себя подозреваемым. И действительно, для следящего профессионала, смотрящего на мир через объективы камер, каждый является подозреваемым.
Такие мысли крутятся у меня в голове с того дня, как я наткнулась на YouTube на видео под названием “Camover 2013”. Я смотрела, как немцы носятся по всему городу, срывая, ломая, закрашивая камеры слежения. Они назвали это новой игрой и призывали всех присоединиться. «А хорошо, что кто-то это делает», – думала я, засыпая.
Камера 1.
Несколько недель спустя я бродила с другом в поисках места для размещения баннера и просто исследуя наименее обхоженные высоты Спрингфилда. Когда мы подошли к краю крыши, выходящему на центр города, мы увидели, что мы не одни. Через край крыши также смотрела и камера, провода от которой вели через дыру в стене бог знает куда. Мой друг заговорил о камере, но я отмахнулась, подумав, что если я решу вернуться за ней, лучше будет сделать это втихаря.
Каждое воскресенье мои друзья собираются, чтобы посмотреть «Шоу Щекотки и Царапки». Мне до шоу никакого дела нет, поэтому, когда настало воскресенье, я сказала, что мне нужно прибраться в комнате, ускользнула и вернулась домой. Дома надела старую ветровку, оставленную там кем-то давным-давно, черные хлопчатые перчатки, бейсболку и темно-синие джинсы. Взяла холщовую сумку и положила туда кусачки для проводов, взятые ранее из хозяйственного шкафа на работе. Я доехала на велосипеде до места в паре кварталов от цели, оставила его там и дальше пошла пешком, низко надвинув кепку и капюшон, чтобы избежать других камер слежения.
Я забралась по пожарной лестнице на кондиционер и затем на крышу. Прокралась позади камеры, схватила ее обеими руками, сорвала ее с крепления и перекусила провод. Я никогда раньше этого не делала и не была уверена, не сработала ли какая-нибудь неслышимая мне сигнализация и не смотрел ли кто-то через камеру в момент, когда трансляция прервалась, поэтому я быстро запихнула кусачки и камеру в сумку и вернулась к велосипеду.
И даже дома я всё ещё чувствовала адреналин. Я знала, что снова займусь этим на следующих выходных и знала, какая именно камера будет следующей.
Далее – видео из Греции, где камеру сбивают палкой.
Камеры 2 и 3.
Я работаю по соседству с зеленым яппи-кафе, наживающемся на местных трендах в еде последние несколько лет. У владельцев кафе дела идут неплохо; единственное, что мешает их эко-утопии – это находящийся рядом Krusty Burger, где тусуется много черной молодежи, поэтому они понаставили вокруг камер слежения. Одна из них направлена прямо на то место, куда я выхожу на перекур. Каждый день она пялится на меня, а я курю и стараюсь не смотреть в ответ.
Единственной проблемой в моем плане было то, что эта и другие камеры, по сути, смотрели друг на друга. Мне нужно было попасть на крышу, но единственный на первый взгляд путь туда пролегал прямо под нужной мне камерой. Всю неделю я проигрывала у себя в голове сценарии; к тому времени, как «Шоу Щекотки и Царапки» началось, я уже чувствовала, будто сделала это множество раз. Я извинилась, села на велосипед, припарковалась за квартал от места и проследовала дальше пешком.
Приближаясь, я спряталась за забором и повязала платок вокруг лица. В прошлый раз я чувствовала себя неловко даже в кепке и капюшоне – я так быстро схватила камеру, что уже и не могла быть уверена, не направила ли я случайно на себя. Что, если последняя вещь, которую увидят на записи – это мое глупое лицо? Вероятно, все было не так, но смысл в том, что все мои ошибки могут быть записаны.
Замаскировавшись, я быстро приблизилась, придвинула несколько стульев из кафе к стене и забралась позади камеры. Забравшись, я быстро сходила к другой направленной на это место камере, перекусила провод и повернула ее до щелчка, а затем проделала все то же самое и с первой камерой. Потом я слезла и зачем-то вернула стулья на место.
Я уехала, избавилась от камер и переоделась. Потом сходила в бар через улицу от кафе посмотреть, не приедут ли копы. Я хотела знать, есть ли на камерах сигнализации. Никто не приехал.
cdn.crimethinc.com/assets/articles/2020/07/14/1.jpg
Заговор Одной.
Я увлеклась. Каждую неделю я проводила в планах и мысленных репетициях, готовясь к началу «Щекотки и Царапки». В это время произошло два значимых ментальных сдвига.
Во-первых, изменилось мое отношение к камерам. Раньше я, заворачивая за угол и видя красный кружок светодиодов, имеющийся у большинства современных камер спереди, отмечала, как она похожа на ЭАЛ из «Космической Одиссеи», и продолжала свой путь, ворча о посягательствах индустриального капитализма на мою личную жизнь, чувствуя себя уязвленной. Теперь, только завидев камеру, я сразу начинала искать лучший способ избавиться от нее.
Другой сдвиг заключался в том, как я проводила свободное от умственной работы время. Это отодвинуло все остальную неделю на второй план. Каждый раз, занимаясь не требующей мышления работой, я думала о своей цели на этой неделе. Задачи, требовавшие полного внимания, стали для меня помехой. С другой стороны, вещи, которые раньше меня раздражали – плохие водители, глупые клиенты, ломающиеся или теряющиеся вещи – больше не могли меня побеспокоить. У меня была миссия.
cdn.crimethinc.com/assets/articles/2020/07/14/2.jpg
Стихийные бедствия: камеры 4, 5 и 6.
Началась зима, приходилось сидеть дома. Как и в других частях страны, у нас была «экстремальная» зима. Я глядела в окно, слушаяа радио, призывавшее людей никуда не выходить и не ездить. Я ждала возвращения теплой погоды, чтобы снова выходить «поиграть». Я смотрела видео украинского восстания (вероятно, Майдан – прим. пер.). Люди на улицах, дерутся с полицией, используют самодельные катапульты для запуска коктейлей Молотова поверх баррикад. Баррикад, сделанных из… снега. На видео они укладывали набитые снегом мешки, и я осознала очевидное. Эти люди сражались дни и ночи посреди русской (этот колониальный эпитет остаётся на совести автора – прим. пер.) зимы. Как мне вдруг уютно стало – слишком уютно! Нужно было себя подтолкнуть. Я поняла: пока люди смотрят Netflix со включенным отоплением, а полиция занята авариями и прочими «зимними» делами, каждый, кто бросит вызов стихии, станет хозяином города.
Этим вечером я надела все свое термобелье, шарф, толстые перчатки, просторную ветровку поверх привычной куртки и пошла проверить свои предположения. Две интересовавшие меня камеры находились не на главной улице, а на загруженной парковке за какими-то барами, обычно многолюдной и довольно открытой. Они были на подоконнике – так не дотянуться, но не слишком высоко. Я оставила велосипед за рестораном, замаскировалась и взяла ящик для молока, который, как мне казалось, позволит достать до них. Ожидаемо, улица будто вымерла. Я забралась на ящик, но все равно не дотянулась. Едрить-колотить.
Дальше – видео, где греки ломают камеру на столбе и вывешивают баннер с крыши.
Тщательное еженедельное планирование позволило мне избежать стресса в неловких ситуациях. Там была третья камера, расположенная выше, которой я хотела заняться в другой раз. Если бы кто-то смотрел запись нее этой ночью, вот что он увидел бы: черная мармеладина с платком на лице приближается к двум камерам, ставит молочный ящик на землю, достает кусачки и тянется к камерам, не справляется, спрыгивает и в отчаянии озирается. Эта же черная мармеладина затем обегает каждое кафе на улице и в итоге притаскивает от одного из них деревянный поддон, прислоняет его к стене и забирается к камерам, перерезает провода и пытается оторвать камеру от крепления. Камера держится прочно; мармеладина упирается обеими ногами в стену и отклоняется назад, пока камера наконец не отрывается, от чего мармеладина отправляется в полет, практически шлепаясь задом на землю. Мармеладина встает, отчаянно озирается и пытается сделать то же и со второй камерой.
В такие моменты сложно уследить за временем, но я уверена, что это заняло несколько минут, хотя раньше я справлялась за считанные секунды. Уже уперев обе ноги в стену, я заметила небольшую гайку, фиксирующую камеру на креплении. Хех. Возвращаемся к виду из третьей камеры: мармеладина прекращает качаться вперед-назад, встает на деревянный поддон, спокойно откручивает камеру, слезает, возвращает поддон на место и уходит.
Через несколько дней случился ледяной шторм, парализовавший город, и я вернулась к делам, на этот раз на хорошо просматриваемой крыше во время предполагаемого часа пик – но вокруг, насколько хватало глаз, был лишь опустевший и покрытый льдом город. А на крыше была я, ухватившаяся для равновесия за спутниковую тарелку и пинающая сверху камеру. Я не могла дождаться сезона потопов.
cdn.crimethinc.com/assets/articles/2020/07/14/4.jpg
Расположение, расположение, расположение.
Помимо удаления простых мишеней, казалось хорошей идеей выяснить, какие ещё камеры стоит убрать “мимоходом”. Я решила, что мне стоит избегать появления на какой-либо камере в процессе этих маленьких акций из-за природы самого преступления. Просматривая видео, легко определить точное время его совершения правонарушения, а владельцы других камер могли оказаться сочувствующими и сотрудничать в поисках людей, посещавших район в это время. К тому же, если однажды эта модель поведения будет сочтена политической (потому что появится коммюнике или просто менты так решат), на расследование выделят федеральные средства. Это сильно ограничивало мою зону досягаемости и набор потенциальных целей.
Я сразу же вспомнила о правилах герильи: каждое действие должно давать тебе возможность сделать что-то, чего ты ранее сделать не мог. С этой мыслью я решил создавать «приватные коридоры» в своем городе: пути, по которым можно было передвигаться, не попадая на камеру.
cdn.crimethinc.com/assets/articles/2020/07/14/5.jpg
Future Primitive
Я брела по совершенно другому миру. Мои тайны заставляли меня чувствовать себя супергероиней или злодейкой.
Когда сегодня я вижу смотрящую на меня камеру, я все еще нервничаю, как поначалу. Исследования показали, что люди действуют по-другому, когда они знают, что за ними наблюдают – они больше стараются соответствовать социальным нормам и не выделяться. Они становятся нервными и раздражительными, но в итоге приспосабливаются эмоционально, принимая слежку и тревожность как норму. Я тоже так вела себя первое время: смотрю вперед, продолжаю идти, подсознательно оценивая, как каждое мое движение может быть интерпретировано. Но сейчас все иначе: после первых секунд тревожности, я вспоминаю, что я скрываюсь, имею замыслы, сама слежу за ними.
Во все более комплексном обществе пространства для персональных различий становится меньше и меньше, от нас ожидается всё больше соответствия. Я не говорю о поверхностных способах самовыражения, будь то одежда, музыкальный вкус, употребление наркотиков для отдыха и расслабления или даже религия и сексуальные предпочтения – с этими вещами мирятся, пока они не нарушают производство, потребление и социальный контроль. Я говорю скорее о нашей свободе перемещения, свободе выражать себя своими действиями, о нашей автономности – они сильно урезаны. Наши умы подстроились к небольшому набору опций: трудоустройство, благотворительность, голод; покупай, арендуй или будь бомжом; будь под наблюдением, прячься, подчиняйся и избегай внмания.
Но иногда наши умы и тела вспоминают, что есть и другой набор опций: самозащита, нападение, уничтожение. И в этих опциях я нашла достоинство. Когда «играю на камеру» сейчас, моя улыбка искренна, а не натужна. Я знаю, что вернусь, чтобы уничтожить их.
Дальше: видео с горящей камерой на дороге в Словении.
Удваиваю ставку: камеры 7 и 8.
Мне нравилось работать в одиночку. С одной стороны, так казалось безопаснее, с другой – давало чувство собственной силы: нужно было решать, как все делать, выполнять планы, которые требовали серьезного выбора с реальными последствиями, не полагаясь ни на кого, кроме себя.
Так что мне сложно сказать, почему в итоге я решила подключить напарника. Возможно, я думала, что мне нужен был кто-то на шухере, пока я занималась более решительными действиями; возможно, я просто хотела с кем-то поделиться и получить оценку со стороны. Так или иначе, я решила поговорить с Бартом. Я доверяла ему, и он как-то выражал желание заниматься подобными вещами. Сначала я изображала безразличие, как я делала всегда, если речь заходила о камерах.
Мое приглашение его обрадовало. Чтобы потренироваться, я взяла его на заброшенные торговые ряды, где камеры были еще целы и, возможно, работали. Я хотела, чтобы он потренировался в спокойных условиях и мог больше фокусироваться на окружении во время реальных заданий, избегая неловких ситуаций, как и я в последние пару походов.
Мы спрятались в кустах, замаскировались и подобрались сзади к первой камере. Барт встал мне на руки, и я подтолкнула его. Он оперся на стену для равновесия. «Теперь перережь провод кусачками, потом просто потяни камеру и смотри, отломится ли она».
«Не отламывается».
«Окей. Возможно, там есть гайка на сочленении, которую можно просто открутить?».
Тишина. «Получилось!» Он спрыгнул. Мы разобрались с еще одной и пошли домой.
cdn.crimethinc.com/assets/articles/2020/07/14/3.jpg
Барт и Лиза выходят на улицы: Камера 9.
Через несколько ночей я взяла Барта на простую миссию, которую я давно планировала, но откладывала, потому что бар еще работал то время, когда мне надо было идти спать. Однажды они все-таки были закрыты в нужное время, задача была легкой. Мы натянули капюшоны и кепки, приблизились к зданию и забрались по забору из сетки на крышу. Мы покружили вокруг камеры, замаскировались, прошли еще раз урок «Анатомии Камеры», обрезали провода, засунули ее в мой карман, спустились и покинули территорию прежде чем снять перчатки и капюшоны.
Мы брели дворами к моему дому. «Хочешь попробовать еще? Проведем эксперимент?» - спросила я.
«Да, звучит отлично». Нужная мне камера находилась на въезде на парковку, на уровне лица, записывая не только подъезжающие машины, но и тротуар. Она была закрыта стеклянным куполом, скрывающим, куда она направлена.
Я достала молоток из кармана куртки. «Давай опишу свой план: мы ее обходим, маскируемся в дальнем углу парковки, приближаемся сзади, ты следишь за обстановкой, потому что трафик тут постоянный, я же ударю стекло молотком, оно разобьется, я постараюсь вырвать камеру и потом, если это не сработает, я просто ударю ее молотком несколько раз. Мы пробежим через улицу во дворы. Есть возражения и предложения?».
«Я в деле».
Излагать свои планы и предлагать их на обсуждения было странным. Я чувствовала, что это мой проект – была ли я готова принять замечания другого человека, когда так много на кону? Думаю, если бы он сказал “нет” или если бы мы не смогли сойтись во мнениях по поводу плана, я бы вернулась одна в другое время и сделала всё сама. Мы следовали деталям плана, но, когда я ударила молотком по стеклу, он отскочил. Я снова ударила, и он опять отскочил. Я отошла, чтобы было удобнее, и ударила камеру спереди. Молоток отскочил, как от резины. Мы задумались, пожали плечами, постарались замести следы нашей неудачи и убежали, переодевшись за зданием.
cdn.crimethinc.com/assets/articles/2020/07/14/6.jpg
Лаборатория Camover-a.
Мы обсуждали, как разобраться с куполом. Огонь мы исключили, потому что наказания за поджог в США непропорционально высоки. Также мы исключили краску, потому что это лишь временная меша; мы хотели уничтожать камеры с концами. Вопреки некоторым текстам, продвигающим использование краски, обрезание проводов или просто приклеивание пакетов на линзы, я сторонница максимального урона. Если мы повредим камеру временно, ее быстро починят и нам придется возвращаться снова и снова. Это шаблонное поведение: оно дает противнику шанс приспособиться, а вы можете попасться.
Когда однажды ночью мы гуляли, Барт рассказал о своих исследованиях: «я разузнал об этих куполах, их рекламируют как антивандальные. На демонстрационном видео его переезжают машиной и пытаются поджечь. Болты можно открутить только фирменными насадками. Но есть инструмент для работы с материалом, из которого он сделан. Он длинный, тонкий, острый и доступен для заказа онлайн, поэтому мы можем купить его анонимно с подарочной карты Visa… но я пока не знаю, на какой адрес его заказать.
Мы решили отложить это до поры до времени. Пока что я разрабатывала мой собственное орудие и хотела испытать его в деле. Я была в туристическом отделе Conglomo-Mart и наткнулась на небольшой инструмент под названием «Коммандо-Пила». Он представлял собой переплетенную грубую проволоку с тканевыми петлями для пальцев на концах. Я спрятала его в штаны, положила в карман 50 футов (15м) паракорда (нейлоновый шнур) и ушла.
Придя домой, я разрезала паракорд на две части по 12 футов (3,65м) и привязала их к петлям на концах этой «Коммандо-Пилы», прикрепив на один конец тяжелое стальное звено. Я представляла, как перекидываю звено через камеру, поправляю шнур, чтобы пила оказалась по центру и затем тяну его туда-сюда, перепиливая твердое пластиковое крепление.
Я описала орудие Барту, и оно его воодушевило. «Отлично! Я осмотрел описанное тобой место на прошлой неделе, после закрытия торгового центра пешеходов там почти нет. До камер не дотянуться, но это новое орудие будет кстати».
Спрингфилд в осаде: Камеры 10, 11, 12 и 13.
Мы подошли к торговому центру когда он уже давно закрылся, но достаточно рано, чтобы представление в соседнем баре заглушило подозрительные звуки, которые мы могли издавать. Мы встали по обе стороны от камеры. Я отмотала немного шнура и перекинула звено через камеру. Угол был выбран неверно – оно отскочило от стены, но Барт поймал его, не дав ему со звоном упасть на металлическую решетку. «Отлично поймал! В следующий раз так сможешь?»
Мы повторили это еще пару раз, прежде чем я наконец забросила звено поверх камеры. Я отмотала шнур чуть больше, дав «пиле» оказаться на металлическом креплении, и потом поменяла план. «Давай посмотрим, что произойдет, если мы просто потянем».
«Окей. Раз, два, три!» Мы от души потянули, и пила сломалась, в процессе повернув камеру вверх.
«Ёперный театр». Я сломала свою новую игрушку, неправильно ей воспользовавшись, и не имела никакого «Плана Б». На минуту я задумалась. «Давай посмотрим, хватит ли оставшегося шнура, чтобы зацепить камеру и снова потянуть, ведь шнур-то прочнее». Раньше я полагала, что крепления не могут быть настолько хлипкими, чтобы их можно было сорвать с помощью какого-то тонкого шнура – поэтому я и разработала такое замысловатое орудие.
Я ошибалась. Камера легко сорвалась, когда мы потянули. Барт поднял камеру и оторвал ее от проводов, которые все еще вели в здание.
«Хочешь сломать другую или на сегодня все?» – спросила я.
«Поехали!». Теперь, приспособившись к шнуру со стальным звеном, я легко перекинула его через вторую камеру, которая оторвалась так же просто, как и предыдущая. Раньше я бы пошла после такого домой. Выходишь, поражаешь мишень, идешь домой – таков был мой метод; консервативно, но безопасно. Но сейчас я узнала смысл работы в команде: так веселее и вы мотивируете друг друга. Хоть некоторые задачи и кажутся работой для одного, смелость и наглость двух человек позволяют выполнять их быстрее . Вместо того, чтобы вернуться домой, мы сломали еще две камеры на крыше и потом я спала с чувством полной удовлетворенности.
Дальше – видео, где уже упомянутым способом (петля на шесте) ломают столб с камерой. Снова Греция.
Думай глобально, ломай локально.
Позже мы слышали через «сарафанное радио», что сотрудники торгового центра сплетничали и спекулировали о том, что случилось с камерами. Меня осенило, что в каждом заведении, где мы ломали камеры, наверняка был босс, который разозлился и почувствовал угрозу, но также были и работники, которые наверняка заметили пропажу камер и либо нашли это смешным, либо забили на это. Без сомнения, когда боссы вызывали полицию, те отвечали, «Да, у нас стало много таких вызовов», вот слухи и распространялись.
Хоть это и иррационально, иногда мне было жалко людей, чьи камеры мы ломали. Некоторые владельцы маленьких бизнесов могли считать, что злодей потом вернется, чтобы их ограбить или еще чего. Важно помнить, что отдельные люди необязательно должны действовать злонамеренно, чтобы помочь в построении тоталитарной системы; на самом деле, эти системы никогда так не строятся. Если каждая камера является частью большой сети, которая успешно отслеживает нас, как только мы выходим за порог, имеет ли значение, кто установил каждую из камер? Будет ли кто-то из этих людей сопротивляться, если видео с камеры будет запрошено полицейским государством? Понадобится ли ордер, или они просто дадут доступ к видео, желая выглядеть добропорядочными гражданами? Это неважно, потому что большинство камер подключены к Интернету, и мы знаем, что спецслужбы и другие государственные органы имеют доступ почти ко всему, что там находится – получается, все это, независимо от целей и намерений, камеры спецслужб? Каждый владелец просто ухаживает за своим маленьким участком в системе феодального надзора.
Далее – видео, где камеру в Словении ломают, буксируя ее автомобилем.
Анонимность любит компанию: Камеры 14, 15, 16, 17 и 18.
Опасения, имевшиеся у меня по поводу приглашения напарника, развеялись. Барт втянулся в дело бегая, исследуя, разведывая и – заставляя меня понервничать – ломая пять камер самостоятельно в ту же неделю, когда мы сломали прошлые 4.
«Я говорю тебе перестать ломать их самостоятельно – но ты лучше притормози, мы хотим мочь продолжать этим заниматься. Мы, конечно, должны поднажать, если хотим оказать какой-то эффект, но, если делать между «работой» нерегулярные перерывы, шансов попасться куда ниже. Я не хочу никого удерживать от желания сломать все камеры в мире, но держи себя в руках, чтобы мы остались в деле надолго».
Я также объяснила ему свое личное правило не бродить по округе в ту ночь, когда я собираюсь атаковать камеры, чтобы на других записях меня не было. «Я знаю, это кажется лишней предосторожностью для каждого случая вандализма по отдельности, но если однажды они выявят серию и назовут это каким-то активизмом, федеральные деньги на расследование польются рекой и мы пожалеем, что не осторожничали».
Незавершенные дела: Камеры 19, 20, 21 и 22.
Задавшись целью разобраться с так называемыми антивандальными камерами, я пошла в Lowe, где взяла молоток и самое большое долото, которое смогла найти.
Мы прокрались и замаскировались за закрытыми заведениями через улицу, перепроверили наши инструменты и надели перчатки. Что выглядело нормально зимой, смотрелось преступно абсурдно теплой и влажной летней ночью. Мы дождались перерыва в редком потоке пешеходов, бредущих домой из закрывающихся баров. Единственными людьми в округе были пьяницы, таксисты, копы и преступники.
Мы пробежали через улицу к цели. Я поставила долото на купол и стала бить его молотком. Снова и снова я била, дюжину раз уж точно. Электрощит, к которому камера крепилась, издавал громкий гул при каждом ударе; глубокие выбоины появились на поверхности купола, но долото не могло добраться до самой камеры.
«Машины!» – громко прошептал Барт, и мы лениво отбежали на безопасную дистанцию вглубь парковки.
«Не выходит, время Плана Б», – сказала я, доставая баллончик с черной краской и возвращаясь к камере.
«Чисто», – подтвердил Барт, осмотрев улицу. Я покрыла купол толстым слоем краски и покрасила заодно вокруг него, чтобы краска стекала, делая видимым издалека, что эта часть фуколдианского паноптикума больше не работае. Мы отправились покрасить подобную камеру в другой части города.
«Будем за ними следить, чтобы понять, как быстро их почистят и не повредится ли купол в процессе. Так можно делать, когда нужно краткосрочное решение, на время маршей и тому подобного, это не перманентно».
Мы были снова полны адреналина и не готовы остановиться, поэтому мы пошли к ресторану, две камеры от которого смотрели на тротуары, являвшиеся границами их так называемых владений. Мы стали более слаженно работать вместе и подошли почти без обсуждения. Я осмотрела улицу – «чисто!» – и мы оба подпрыгнули, схватили и сломали по камере. Они были в наших руках, и мы убежали тем же путем, как пришли, в жилую зону, где мы переоделись и растворились во тьме ночи.
Далее – видео, где в Словении сжигают камеру.
Разведка (от лица Барта, видимо?).
Когда Лиза показала на две камеры у торгового центра, я не мог перестать о них думать. Каждый раз, проходя мимо них, я прикидывал не только как бы их лучше сломать, но и какое вокруг них было движение. В какое время тут много людей? Когда район затихает?
Однажды ночью у меня было свободное время, и я решил провести его, сидя снаружи торгового центра. Я по большей части сидел на скамейке в отдалении, но рассчитывал приблизиться потом к самой камере, чтобы проверить невидимую со скамейки аллею, поэтому я был одет в неприметную одежду и яркий желтый жилет. Жилет был обманкой, о которой я узнал, изучая психологию узнавания – люди помнят лишь наиболее запоминающиеся ваши характеристики, типа яркой футболки или безвкусной обуви, а остальное они потом додумывают. Позже я дополнил этот трюк, изменяя походку во время разведки камер, которые я хотел сломать самостоятельно.
Я сидел снаружи торгового центра и наблюдал. За полчаса никто не подошел и близко к камерам. Я сменил место и проверил аллею. Никого. Странно. Я посидел еще и пошел домой. На случай, если это было исключением из правил, я повторил разведку следующей ночью. Была пятница, а камеры располагались рядом с баром, поэтому, если тут снова будет безлюдно, это уже не спишешь на случайность. Я пришел за час до закрытия бара. И снова никаких прохожих. Я понаблюдал еще минут 20, чтобы убедиться, что эта миссия будет простой. Легче легкого. И весело пиздец.
When we received this text, it included the following note: “These actions and this text are dedicated to Jeremy Hammond.”
